О.А. Юркина

Формирование мировоззрения британской лейбористской интеллигенции рубежа XIX – ХХ вв. (На примере Беатрис Вебб)

Опубликовано: Интеллигенция и мир. Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук. 2006. № 1.

Неоднократно указывалось на приоритетную роль интеллигенции в формировании общественного мировоззрения. Поэтому анализ формирования взглядов самой интеллигенции представляет огромный интерес. Мы хотели бы обратить внимание именно на этот аспект. В качестве примера мы избрали представительницу британской лейбористской интеллигенции – Беатрис Вебб (урожденная Поттер).

 

Впервые с семьей Поттер Спенсер познакомился еще будучи достаточно молодым человеком, в возрасте 24 лет. Он сразу же стал большим другом и частым гостем семьи. Лауренсия Поттер, мать Беатрис, вела с ним длительные дискуссии о философии, политике. Кроме того, родители считали, что их дочерям также будет полезно знакомство с этим человеком. Как указывает Маргарет Коул, Поттеры всячески поощряли совместное интеллектуальное времяпрепровождение детей со Спенсером: «… следуйте за его [Спенсера – Ю.О.] мнением в учебе и выводите свое»i.

Необыкновенный круг общения с детских лет развил в девушке тягу к знаниям, желание совершенствоваться в своих достижениях. Кроме того, знакомство с разными людьми и разговоры последних с родителями Беатрис, во многом возбудили в ней интерес к общественной деятельности. Г. Спенсер во многом стал идеалом для юной девушки, отсюда увлечение ее взглядами позитивистов.

Однако только для Беатрис Спенсер стал действительно настоящим другом. Их тесная привязанность началась еще в раннем детстве. Коул подчеркивает, что Беатрис нашла в Спенсере человека, который заботился непосредственно о ней и был искренне заинтересован не только тем, что она делала, но и беспокоился о ее здоровье. Человек, который всегда находил время на то, чтобы выслушать ее детские суждения о Вселенной, прочитать и обсудить наивные записки о греческих и римских философах и кто, в конечном счете, поддерживал ее стремления на интеллектуальном поприщеii. Это был «пример непрерывной концентрации и колоссальных усилий, при полном игнорировании материального благополучия и комфорта, в достижении тех задач, которые, как он [Спенсер. – О.Ю.] полагал, ведут к дальнейшему человеческому прогрессу»iii. Кроме того, в детские годы острая необходимость Беатрис Поттер в общении со Спенсером была связана с рождением и смертью ее младшего брата. Будучи единственным сыном в семье, к тому же болезненным, именно он получал основное внимание родителей, в силу чего Беатрис с сестрами оказывалась как бы на втором месте. Смерть же Ричарда-младшего вызвала вполне естественное чувство горечи и растерянности перед лицом неизбежности. В этих условиях именно Герберт Спенсер стал человеком, который не только поддерживал Беатрис, но и помогал ей справиться первоначально с ревностью, а затем с болью утратыiv. Именно Спенсер оказал Беатрис действенную поддержку и в момент смерти ее материv. Другими словами, Спенсер был тем человеком, который оказывал поддержку Беатрис в самые трудные и даже трагические моменты ее молодой жизни.

Исходя из этого, становится понятным то, что именно этот человек оказывал самое сильное интеллектуальное влияние на Беатрис в начале ее творческого пути. Именно поэтому, когда Спенсер предложил ей работу у него в качестве секретаря и редактора, Беатрис с радостью согласилась. Надо сказать, что еще до начала работы она с большим рвением и увлечением читала работы философа, получая глубокое удовлетворение: «Первые принципы Спенсера определенно оказали величайшее влияние на мои мысли и чувства. Это позволило мне почувствовать себя такой счастливой и удовлетворенной» [Курсив мой. – О.Ю.]vi. Беатрис указывала на тот факт, что именно общение и учеба у Спенсера одновременно поражали и восхищали ее.

Между тем, стоит сказать, что подобное всепроницающее влияние несло и определенные негативные черты. И связано это было, прежде всего, с некоторой однобокостью восприятия мира. Кроме того, именно влияние позитивизма позднее отразилось в точке зрения Беатрис Вебб на проблему женского движения и эмансипации женщин. Традиционное викторианское воспитание вкупе с идеями позитивизма не позволило ей до конца жизни полностью принять идеи феминизма, а в начале карьеры так и полностью отрицать их право на существование.

Безусловно, приверженность Беатрис к социалистическим идеям сформировалось не только под воздействием той системы воспитания, какая царила в доме. Большое влияние здесь оказала совместная работа с Чарльзом Бутсомvii, мужем ее кузины Мэри, в Ист Энде.

Чарльз Бутс предложил использовать количественные методы анализа уровня заработной платы и условий жизни трудящихся, начав с самого центра нищеты – Ист Энда. Именно в этом районе и было предложено работать Беатрис по сбору статистической информации. Первоначально Беатрис с воодушевлением взялась за работу: «Это такой вид работы, которым мне нравится заниматься», – писала она 17 апреля 1886 годаviii. К этому времени она уже начала свое первое знакомство с экономическими теориями и была, по ее собственному выражению, «не удовлетворена теми абстрактными и дедуктивными методами, предложенными экономистами»ix. Вслед за Бутсом она считала, что «ортодоксальная и неортодоксальная» политическая экономика не демонстрирует полной картины из-за недостатка реальных фактов и сведений. «Мы должны начать с истинного изображения современного индустриального организма…»x. Здесь, на наш взгляд, прослеживается прямое влияние теории А. Камю и критицизма ортодоксальной политической теории, предложенного английскими позитивистами. Кроме того, ряд исследователей считают, и мы склонны согласиться с этим утверждением, что определенное влияние на становление экономического мировоззрения Бутса, а за ним и Беатрис Поттер, оказала Немецкая историческая школа Г. Шмоллераxi, которая получает распространение в Великобритании в этот период. Согласно Шмоллеру, созданию экономической теории должно предшествовать конкретно-историческое исследование, т.к. только генетический подход позволяет установить причинные связи социальных явлений. Как представитель социалистического течения, Шмоллер считал наличие социальных классов и борьбу между ними необходимым условием обществ, прогресса. Однако, в противовес теории Маркса, цель классовой борьбы Шмоллер видел не в революционном преобразовании общества, а в достижении компромисса [Курсив мой. – О.Ю.] между борющимися сторонами, которые не должны нарушать общих для них этических нормxii. Именно это положение об эволюционном, а не революционном развитии общества, привлекло Беатрис Поттер, так как полностью соответствовало ее концепции.

Но вернемся к работе Беатрис Вебб в Ист Энде. Несмотря на такой восторженный прием, работа оказалась очень сложной. Переодевшись простой работницей, она поступила в мастерскую. Это была тяжелая и грязная работа. Беатрис была измучена жестокостью работодателей, ей приходилось работать вместе с инфекционными больными, все это усугублялось также «другой грязью, физической и моральной»xiii. Тем не менее, как целеустремленная личность, Беатрис продолжала свой нелегкий труд вплоть до 1885 года, когда тяжелая болезнь отца вынудила ее оставить Ист Энд.

Результатом ее «хождения в народ» явился крайне любопытный документ – «Дневник исследовательницы». Вот как его охарактеризовал русский публицист Дионео (И.В. Шкловский): «Умная, талантливая писательница описывает свой опыт с точностью и объективностью… В “Дневнике” Поттер мы не видим ни единой, знакомой нам, русским, черты. Автор является к народу с целью, которую заранее себе определила», желая «наблюдать, исследовать и, если можно, принести пользу», будучи уверенной в том, что имеет «нечто положительное, ценное, которым можно поделиться с массами с пользой для последних»xiv.

Однако, основные результаты этих исследований были обобщены уже Ч. Бутсом в его многотомном издании «Жизнь и труд людей в Лондоне». Эта работа логически разделена на три предметные области: бедность, индустрия и влияние религии. В ней описываются условия жизни социальных классов Лондона. Делается попытка выделения причин бедности. Данная книга снабжена серией карт, на которых различными цветами отмечаются уровни бедности в различных районах городаxv.

Между тем, в процессе работы с Бутсом, крепло убеждение Беатрис о необходимости продолжения исследований в области изучения исторического опыта рабочего движения. Опыт работы в Ист Энде помог ей в дальнейшем (уже будучи членом Фабианского общества) стать инициатором внедрения исторического метода исследования экономических аспектов положения рабочихxvi. Более того, позднее она критиковала Бутса за его «совершенно “статистический” характер исследований и пренебрежение им “историческим” методом анализа реальных процессов зарождения, развития, угасания и смерти социальных институтов»xvii. Как мы видим, Беатрис не довольствовалась тем, что была просто ученицей какого-либо крупного специалиста, она пыталась привнести что-то свое, развить идеи на более высоком, новом качественном уровне. Вместе с тем, она отдавала должное тому, что именно Бутс дал первый и важный импульс к изучению работ социалистов, к чему она и приступила, когда тяжелая болезнь отца оторвала ее от исследований в Ист Энде.

Определенное воздействие на формирование личности Беатрис оказало знакомство с Джозефом Чемберленом. Знакомство состоялось на одном из ежегодных приемов у Герберта Спенсера. При этом Дж. Чемберлен, процветающий фабрикант, был соседом Поттеров и коллегой по либеральной партии деверя Беатрис Леонарда Кортни. Он был активным политиком и активно участвовал в политических дебатах. При этом, как считает один из исследователей истории Фабианской группы, Чемберлен «наслаждался скорее процессом подавления в споре, нежели стремлением к компромиссу»xviii. Если говорить о его политических пристрастиях, то он выступал за свободное образование, реформы в сельском хозяйстве, более жесткое налогообложение богатых. Вот как он сам говорил о своих целях в политике: «Моя цель в жизни – сделать жизнь более приятной для великого большинства»xix.

К моменту знакомства с Беатрис Чемберлену было 47 лет. Он был вдовцом, его вторая жена умерла за восемь месяцев до этого. Как многие полагали, это был один из самых подходящих женихов в Лондоне – состоятельный и пользующийся авторитетом в партии, что обеспечивала ему высокую должность в правительстве, когда бы либералы ни вернулись к власти.

Первоначально Чемберлен не произвел хорошего впечатления на Беатрис. Не случайно после первой встречи она напишет в дневниках: «Разговор с умным мужчиной в обществе есть западня и заблуждение… Гораздо лучше читать их книги»xx. Тем не менее, их знакомство продолжилось, сначала на пикнике у Спенсера, а затем, когда Чемберлен был приглашен на обед к Поттерам. Именно последняя встреча пробудила интерес Беатрис к политику: это человек «вызывающий любопытство, с интересным характером, доминирующий по интеллектуальным данным, с малым самоконтролем, но весьма целеустремленный», хотя и считала его «энтузиастом и деспотом»xxi. Беатрис стала принимать Чемберлена у себя, почти вопреки воли ее отца, которому не нравились ни сам Чемберлен, ни его политические убеждения. Она «находила себя во власти чувств, которые намного сильнее… неприятия ее отца»xxii. Она писала об этом времени: я была в таком состоянии, «как если бы я спящая танцевала на краю обрыва»xxiii. Поворотным моментом стало празднование Нового года. Именно здесь Чемберлен впервые намекнул на свои намерения в отношении Беатрис. По свидетельству самой Беатрис, к утру они уже были в «романтических отношениях»xxiv.

Однако уже следующий день развеял эти отношения. Это произошло во время дискуссии, которая разгорелась между Беатрис и Чемберленом, и после которой Беатрис почувствовала себя «крайне изнуренной». Особенно ее возмутило то, что Чемберлен начал свою речь со слов «должно быть ясно, что, по его мнению, женщины должны уступать мужчинам»xxv. Казалось бы, разрыв после этого был неминуем. Однако этого не произошло. Их роман длился почти два года. Не последнюю роль в этом сыграло приглашение Чемберлена остановиться Беатрис в его доме в Бирмингеме.

Надо сказать, что первоначально Беатрис была настроена крайне критично к Чемберлену и ко всему, что ему принадлежало. Так, например, она находила его дом безвкусным и меблированным «с деспотической роскошью»xxvi. Однако, ее впечатление изменилось под влиянием, казалось бы, не связанного с межличностными отношениями, события. Дело в том, что визит Беатрис совпал с политической встречей, на которой выступали три члена парламента – бирмингемца. Естественно, среди них был и Чемберлен. Беатрис наблюдала эту встречу, уделяя особое внимание тому, как Чемберлен держался среди своих коллег. «Когда он медленно поднимался и стоял безмолвно перед своими людьми, казалось все его лицо и тело изменялось. Толпа становилась неистовой в своем энтузиазме… При первом звуке его голоса они вставали как один. В тон своего голоса он [Чемберлен – О.Ю.] вкладывал теплоту и чувственность, которой не доставало его словам, и каждый думал, каждый чувствовал малейшую интонацию иронии, и презрение отражалось в лице толпы», – так описывает МакКензи впечатление Беатрис от выступления Чемберлена на данном собранииxxvii. Видимо не в последнюю очередь ее восхищение индивидуальностью Чемберлена, серьезной простотой его борьбы с властью зла, его очевидным талантом лидерства, сделало возможным продолжение «нежных» отношений между ними. Отношение Беатрис как бы раздвоилось – с одной стороны, неприятие его мнения, а с другой – восхищение им как политической фигурой, лидером.

Данная дилемма нанесла глубокую рану в сердце Беатрис. Она буквально разрывалась между желанием поклоняться герою-мужчине и боязнью за то, что ее свобода будет уничтожена им: «Я погружаюсь в жизнь человека, чьи цели не являются моими, который отказывает мне в свободе мысли»xxviii. Таким образом, ее отношения с Чемберленом поставили ее с лицом к лицу с собственными противоречивыми чувствами. В начале 1884 года она запишет в дневнике: «Его характер и темперамент сильно привлекают меня», но при этом она понимала, что супружество с ним поставит крест на ее собственной карьере, интеллекте и независимостиxxix. Единственным средством «защиты», которое помогало ей в эти дни, была гордость, постоянно ввергающая ее в процесс конфронтации с Чемберленом. «Когда я абсолютно честна с ним [Чемберленом – О.Ю.], он отворачивается от меня… это не то, что он хочет, и я знаю это»xxx. Беатрис заключает, что самым верным в этой ситуации было бы разорвать все отношения с ним. С этой целью Беатрис в феврале 1884 года делает попытку отойти от активного участия в социальной жизни Лондона, а в апреле уезжает с отцом из города, прерывая свою работу в Ист Энде. Избегая Чемберлена, Беатрис, прежде всего, пыталась защитить себя, но каждая новая встреча с ним повергала ее в новые «танталовы муки»xxxi. Так после очередной встречи она напишет сестре Мэри Плэйн «Великий мужчина и я – полностью разошлись»xxxii.

Большинство близких и знакомых Беатрис Поттер и Чемберлена предполагали, скорейшую свадьбу, однако этого не произошло. Союз распался по ряду причин. Прежде всего, потому, что Чемберлен требовал полного подчинения Беатрис его воле, если, не запрещая, то и не одобряя наличие собственного мнения и видения решения тех или иных вопросов и проблем. Другой причиной послужило требование отказаться от исследовательской деятельности, что означало прекращение работы не только с Бутсом по вопросам рабочего и профсоюзного движения в Лондоне, но и со Спенсером. И последней причиной, как нам видится, было несоответствие во взглядах на общественно-политическое и экономическое развитие Великобритании. Их окончательный разрыв произошел в 1886 году. В очередном письме Чемберлен вновь попытался продавить мнение Беатрис, на что она ответила: «Это забавная идея, что обычная женщина вынуждена перепроверять предположения умнейшего министра Ее Величества»xxxiii. Эти слова причинили Беатрис новую боль и показали бесперспективность их дальнейшего общения. В дневнике она запишет: «Итак, двухгодичная агония закончилась»xxxiv. Как указывал МакКензи, с этого момента она начинает медленно справляться со своими чувствами, но «хотя рана затягивалась, шрам остался»xxxv.

Все эти события проходили на фоне тяжелейшей болезни Ричарда Поттера, что только усугубляло переживания Беатрис. Период 1885 – 1886 годов стал одним из самых тяжелых в ее жизни, приведший Беатрис к глубокому нервному расстройству: «…моя чаша переполнена», – напишет она, доведенная до отчаяния. Поэтому, совершенно не удивителен тот факт, что в январе 1886 года она составляет завещание: «Если смерть придет ко мне, то пусть приходит, ибо жизнь навсегда опротивела мне»xxxvi. В это время все чаще и чаще Беатрис посещает мысль о суицидеxxxvii. Между тем, как сильная личность она осознает, что наложение на себя рук это малодушие и пытается занять себя работой. Болезнь отца не позволяет ей продолжить исследования в Ист Энде, но не мешает заняться научной работой дома. Она упорно занимается экономикой, изучая труды А. Смита, Д. Рикардо, К. Маркса, А. Маршала. В это время она напишет две статьи: «Развитие и рост английской экономики» и «Экономическая теория Карла Маркса». Наиболее интересной представляется первая работа, которая определила направление дальнейшей научной деятельности уже совместной с Сиднеем Веббом. В своей статье Беатрис полемизирует с теорией Рикардо, говоря о том, что крупный капитал, создающий прибыль, и исторически, и на современном ей этапе, является только одной из многих форм создания экономического благосостоянияxxxviii. При этом, Беатрис указывала на тот факт, что необходимо хронологическое исследование изменений социального статуса всех экономических институтов, поскольку фактически они имеют все фазы развития от зарождения и благополучия до исчезновения, включая стадии угасания (болезни), которые сторонники теории Рикардо не учли в исследованияхxxxix.

Кроме изучения и анализа уже известных экономических моделей, Беатрис занимается обобщением и систематизацией полученных в Ист Энде данных. Большим утешением для нее в связи с разногласием и непониманием Чемберлена становится публикация первой ее собственной работы 18 февраля 1886 года «Женский взгляд на безработицу» в Журнале Пэл-Мэл. Чемберлен, возглавлявший в Правительстве в то время Департамент Торговли и занимавшийся проблемами безработицы, с большим интересом прочел работу Беатрис и предложил встретиться для того, чтобы обсудить данную проблему. Таким образом, как мы видим, что, несмотря на различие взглядов и несхожесть политических пристрастий, Чемберлен ценил мнение Беатрис как эксперта в области рабочего движения.

С другой стороны, и для Беатрис это интеллектуальное общение было значимо. Обратим внимание на ее письма к Чемберлену. «Мне очень жаль, – писала она 29 февраля 1886 г., – что я нахожусь вдалеке от Лондона и не могу встретится с Вами, как Вы того желаете. Я боюсь, что Вы найдете мой опыт работы и жизни в Ист Энде поверхностным, даже в той области, в которой я наиболее компетентна»xl. Между тем, она подчеркивала, что всегда готова предоставить любой необходимый материал и свои суждения, если они его интересуютxli. Однако, им не суждено было понять друг друга. Виной тому была, прежде всего, приверженность Чемберлена традиционному для викторианской эпохи взгляду на роль женщины в обществе. Будучи сторонником теории «сепаратных сфер», он считал необходимым дистанцировать женщину от общественно-политической и экономической деятельности. При этом Чемберлен, так же как и Беатрис, был разрываем противоречиями. С одной стороны, он не мог отказаться от устоявшихся в обществе стереотипов на женщину как на существо неспособное заниматься политикой, а с другой стороны, опыт ему показывал, что Беатрис по своему интеллектуальному уровню обгоняла некоторых мужчин: «Это неверно, что я недооцениваю мнения интеллектуальной женщины,… что я не люблю независимость мнений [женщин - О.Ю.]»xlii.

Именно поэтому, когда Сидней Вебб сделал предложение руки и сердца Беатрис, ее главным условием было обязательство последнего не препятствовать ее интеллектуальным занятиям. Остановимся более подробно на этом вопросе. Безусловно, что союз Беатрис Поттер и Сиднея Вебба явил собой яркий пример творческого союза, в котором нашли достаточно полное преломление как существующие тогда в викторианском обществе стандарты гендерных отношений, так и новые модели поведения.

Сидней Джеймс Вебб, получивший в 1929 году титул лорда Пассфильда^xliii, являлся одним из старейших членов Фабианского общества и ветераном лейбористской партии^xliv. Он родился в семье, принадлежавшей к среднему классу^xlv. Закончив вечерние курсы, Сидней смог поступить на государственную службу^xlvi. По воспоминаниям Сиднея Вебба, фоном его детства можно назвать Лондон. Будучи школьником, Сидней ходил через весь город, представляющим собой некую смесь блеска, богатства и нищеты, таким образом, примерно за двадцать лет до Бутса, Вебб начал наблюдать и описывать жизнь Лондона, составлять собственное мнение. Его любимым чтением в этот период становятся рекламные объявления и витрины магазинов, которые стали как бы «орфографическим справочником» по рабочему вопросу^xlvii. Все это обусловило тот факт, что Сидней Вебб был искренне привязан к месту своего рождения и всячески пытался оказать помощь лондонцам. Одним из направлений его постоянной заботы было развитие высшего образования в столице. Не случайно исследователи подчеркивали то, что вряд ли найдется еще один человек, который сделал бы столько же для развития общеобразовательной и высшей школ^xlviii. При этом, Вебб сам активно участвовал в преподавательской деятельности. Например, он проводил бесплатные лекции в Рабочем колледже (Working-Men’s College), причем не только тогда, когда он был никому не известен, но на протяжении всей своей жизни^xlix.

Таким образом, по происхождению Сидней Вебб не принадлежал к тому кругу буржуазной аристократии, в котором вращалась Беатрис Поттер. Скорее он может быть отнесен к буржуазной интеллигенции. Он сделал блестящую карьеру министра, профессора, писателя, партийного руководителя: «на жизненном пиру он получил от буржуазной Англии все, о чем мог мечтать в своей юности, когда за канцелярским столом в министерстве колоний раздумывал об отказе от должности, чтобы броситься в бушующее море политических страстей»^l.

Встреча с Беатрис Поттер имела для Сиднея Вебба огромное значение. Так, например, именно благодаря этому браку С. Вебб получил возможность оставить государственную службу ради политической и общественной деятельности^li. Ряд исследователей считают, что, в то время как Сидней сразу влюбился в «красивую, интеллектуальную молодую женщину», Беатрис долго не обращала внимания на «потрепанного, довольно уродливого небольшого человека», хотя «он уже сделал себе имя» в качестве лектора и писателя^lii. Однако это несколько не соответствует данным автора. Так, сама Беатрис отмечает, что сразу почувствовала некоторую тягу к этому человеку и «...необъяснимую симпатию»^liii. Эта взаимная симпатия вылилась в бракосочетание между Сиднеем Вебб и Беатрис Поттер, которое состоялось 1892 году. Между тем, путь к супружеству был очень долог и противоречив.

После разрыва с Чемберленом Беатрис опасалась сразу и безусловно верить своим симпатиям. Она прекрасно видела не только достоинства, но и недостатки Вебба. В своих дневниках она запишет: «Я не уверена насчет будущего этого человека… Его небольшое тело, нездоровая кожа, невзрачная одежда, произношение кокни, бедность, все свидетельствует против него»^liv. Но в то же время она отмечала не только его тщеславие, но и колоссальную работоспособность, стремление добиться большего. Недаром, сравнивая его с Наполеоном, она говорила, что увидела не просто человека с маленьким телом, но и личность, с которой «…я рано или поздно могла бы составить партию для хорошей работы»^lv. Как указывают МакКензи, они оба и Беатрис, и Сидней, нуждались в спокойных, дружеских отношениях и смогли дать друг другу поддержку и понимание^lvi. Их более близкое знакомство началось с совместной поездки в Глазго на Кооперативный Конгресс (Co-operative Congress) в мае 1890 года. Во время совместного путешествия они много встречались с рабочими, что давало пищу к постоянному обсуждению вопросов профсоюзного и социалистического движения, а также возможность дальнейшего совместного сотрудничества. Как отмечал один из знакомых Сиднея Вебба, в те дни он был «более скромным, чем я когда-либо его видел прежде»^lvii. Причиной такого поведения уже сделавшего себе имя публициста и лектора была любовь, возникшая в первые же дни знакомства с Б. Поттер. Об этом он порывисто сообщил Беатрис во время путешествия в Глазго. Однако Беатрис, не стремящаяся к «романтическим» отношениям, ответила следующее: «Постарайтесь понять меня, – сказала она со всей искренностью, – что шансов сто к одному, что за этим [признанием Вебба – О.Ю.] ничего не последует, кроме дружбы»^lviii. Вместе с тем, сразу же по возвращению в Лондон она напишет ему: «Не поймите меня превратно. Это впервые в моей жизни, когда я предлагаю мужчине дружбу, который желает нечто большее. <…> Я расцениваю нашу работу более значимой, чем наше счастье, я чувствую, что мы можем оказать огромную помощь друг другу»^lix.

В ответ на это письмо Сидней начал «длительную компанию по ее утешению и успокоению»^lx. В своем письме от 30 мая он напишет, что желание Беатрис пожертвовать всем ради ее работы не будет самоотречением, а станет эгоизмом. «Я могу быть большим дополнением вашей интеллектуальной жизни… Но вместе мы можем перевернуть мир» (Курсив в тексте – О.Ю.)^lxi. Сидней согласился ограничиться лишь совместной интеллектуальной деятельностью, хотя и не одобрил такого намерения Беатрис. Весь период с июня 1890 года и 1891 год они вели активную переписку, а также регулярно встречались и проводили вместе достаточно времени. При этом Беатрис не уставала подчеркивать исключительную дружественность и только стремление к совместной творческой деятельности^lxii. Несмотря на это, ее влияние на его образ мыслей все более усиливается. Так, например, она заставляла его постепенно уменьшить занятия журналистикой и пропагандой, советовала обратить более пристальное внимание на учение Маршала^lxiii.

Такое искреннее участие в его жизни дало повод Сиднею вновь заговорить о чувственных отношениях и о возможности заключения брака. Для этого он попытался более близко познакомиться с Бутсами. Однако знакомство не имело успеха. Итогом этой встречи стала беседа Чарльза Бутса с Беатрис, в которой он уверял ее, что Сидней Вебб не тот человек, который ей необходим, и что она «вырастет из него»^lxiv. Эта беседа сыграла определенную негативную роль в отношениях между ней и Веббом, создав ситуацию напряженности. Так, Беатрис в этот период сравнивала замужество с суицидом^lxv. В конце 1890 года, когда Вебб был болен, она сообщила ему, что никогда его не любила, что находит его непривлекательным и, что всегда сомневалась в возможности заставить себя согласиться на более близкие отношения с ним. Иногда она даже чувствовала, что ей неприятна сама дружба с ним, что это та дружба, которая ведет к непониманию. Самое лучшее, что можно предложить при подобных обстоятельствах – прекратить не только все встречи, но и дружбу^lxvi. В ответ на это послание Сидней отправил ей весьма гневное письмо, в котором написал, что только она главным образом ответственна за их размолвку, которая разрушила его ухаживание^lxvii.

Несмотря на этот конфликт, ни Сидней, ни Беатрис не смогли отказаться от общения друг с другом. Безусловно, покорность Сиднея ее воле, его интеллигентность, трудолюбие, упорство, в конечном счете, растопили лед отчуждения и продемонстрировали всю искренность его чувств. Это становится заметным даже по обращениям в письмах к Веббу. Начиная с осени 1891 года Беатрис заменяет обычное «Уважаемый мистер Вебб»^lxviii на «Дорогой!», «Мой единственный» и даже «Мой дорогой и единственный мальчик»^lxix. Особое же расположение к нему Беатрис почувствует после поддержки в предсмертный период отца. Постепенно все это побеждало неопределенность чувств Беатрис, и в одном из писем Беатрис мы уже встречаем ее объяснение в любви, хотя она и оговаривается, что «любит работу больше»^lxx.

Не последнюю роль в этом перерождении Беатрис, по мнению автора, сыграло и то, что ее чувства к Чемберлену начали постепенно остывать. В октябре 1891 года она встретила Чемберлена с его новой женой. До этого момента она сомневалась в себе и желала проверить испытывает ли она прежние пылкие чувства к этому человеку. Впоследствии она напишет Сиднею: «Дорогой, это [встреча с Чемберленом – О.Ю.] не вызвало во мне острой боли и прежних пылких чувств. Они показались мне абсолютно подходящей парой, окруженные облаком социального престижа и материального комфорта»^lxxi. Таким образом, стремление Беатрис советоваться с Сиднеем практически по любому вопросу становится не просто привычкой, а постоянно присутствующей потребностью.

Следует отметить, что Беатрис откладывала свое окончательное решение по вопросу замужества с Веббом, зная о неприязненном отношении ее отца к социалистам и боясь усугубить этим и без того тяжелую болезнь отца. Однако, спустя несколько дней после его смерти, она объявила о своем намерении выйти замуж за Сиднея. Это ее решение вызвало негативную реакцию членов семьи и ближайших друзей – Бутса и Спенсера. Так сам Сидней отмечал, что ее сестры искренне презирали его и расценивали как человека, стоящего гораздо ниже Беатрис по социальной лестнице^lxxii. В свою очередь, Бутсы отказались общаться с Сиднеем, а Спенсер «отлучил» Беатрис от совместной литературной деятельности^lxxiii. Были среди друзей Беатрис и такие, кто предостерегал ее от замужества без любви. Они не выказывали негативного отношения непосредственно к Веббу, но критически оценивали перспективу соединения судеб Сиднея и Беатрис: «недостаточно только товарищества и одной близости мыслей, – говорила близкая подруга Беатрис Э. Пикфорт, – брак должен включать в себя намного больше этого»^lxxiv.

Однако, несмотря на это достаточно сильное давление, решение Беатрис осталось непоколебимым. Она запишет: «Мы любим друг друга преданно. Мы заинтересованы одной и той же работой. Мы имеем свободу и способны посвятить наши жизни работе… Я и представить не могла такую удачу. Заслуживаю ли я этого?»^lxxv. Несмотря на все заверения Беатрис о любви к Веббу, последняя цитата, по мнению автора, доказывает, что она изначально рассматривала свой брак именно как союз, созданный для совместной работы. Но так или иначе их бракосочетание состоялось 23 июля 1892 года.

Несмотря на мрачные прогнозы со стороны родственников и близких, супружеский тандем Веббов явил собой исключительно органичный творческий союз, просуществовавший 50 лет. Автор склонен согласится с исследователями фабианского движения и современниками Веббов, что это было предопределено: оба они были «воспитаны общей культурой, имели общие политические и социальные идеалы… и цели. Они оба были продуктом провинциальной буржуазной культуры, пророком которой был Герберт Спенсер»^lxxvi.

Между тем, их союз не был объединением партнеров с равной ролью. По отзывам людей, близко знавших обоих супругов, в научном сотрудничестве Сиднея и Беатрис последняя была ученым исследователем, тогда как Сидней был популяризатором научных выводов, достигнутых в основном его супругой и товарищем по научным исследованиям и литературным предприятиям, недаром именно он занимался активной лекторской деятельностью и входил в состав лейбористских правительств^lxxvii. Супруги Вебб несомненно являются характерными представителями Фабианского общества, в котором они играли с самого начала руководящую роль.

Следует сказать, что в первые годы супружества Беатрис Вебб не играла столь значительной роли как в деятельности Фабианского общества, так и в общественно-политической жизни Великобритании подобно ее мужу. Беатрис выступала в роли «помощника» (helpmeet). Поворотным моментом в ее общественно-политической жизни стал созыв королевской комиссии по изучению законодательства о бедных (Royal Commission of Poor Law), в которую она была приглашена в качестве одного из экспертов^lxxviii. Она работала в ней в период с 1905 по 1909 гг.

Королевская комиссия по изучению законодательства о бедных была создана в конце ноября 1905 г. Цель ее создания состояла в исследовании вопросов действия законов, регулирующих проблемы оказания помощи бедному населению Великобритании и, в частности, безработным в периоды экономического спада. Другой немаловажной задачей было внесение изменений в уже существующий закон на основе проведенных исследований и с учетом современных условий.

В состав этой комиссии, помимо Беатрис, вошли девять администраторов законодательства о бедных, представители благотворительной организации, англиканской и римско-католической церквей, Чарльз Бутс, два экономиста и три представителя рабочего движения. Председателем был назначен лорд Джордж Гамильтон – член консервативной партии и председатель Лондонского школьного департамента^lxxix. Сама Беатрис была счастлива, узнав о своей работе в роли исследователя и эксперта. Она напишет в дневнике: «Мне необходимо сконцентрировать свое внимание на трех аспектах законодательства о бедных… (i) взаимодействие закона о бедных и отраслей промышленности с потогонной системой, (ii) четкое структурирование Совета попечителей, (iii) политике центральной власти»^lxxx.

Первое, что начала делать Беатрис Вебб, было исследование местных органов власти, управление которыми не изменялось с 1834 года. Следует отметить, что Беатрис имела прекрасный опыт работы с ведомствами в тандеме с Сиднеем во время его работы над законом об образовании. Поэтому сбор информации не вызвал никаких затруднений.

На первом заседании комиссии Беатрис выдвигает предложение, что все инспекторы местных органов самоуправления должны представлять свою точку зрения для того, чтобы продемонстрировать, по возможности, всесторонний взгляд. Однако, к ее удивлению, она не встретила поддержки среди членов комиссии. «Потребуется вся моя выдержка, - писала она в дневнике, - чтобы не разжечь вражду» среди членов комиссии^lxxxi. Это, по-видимому, связано с тем, что ряд членов комиссии во главе с лордом Гамильтоном относились к делу излишне формально и излишними бюрократическими проволочками препятствовали конструктивному решению поставленных задач.

Однако отставка правительства Бальфура и формирование нового либерального правительства, во главе с Кэмпбелл-Банерманом, в начале декабря 1905 г. вселили в Беатрис некоторую надежду. Комитет по местному самоуправлению возглавил ее старый друг Джон Бернс, что значительно облегчало работу в комиссии.

Тем не менее, работа в комиссии продвигалась с трудом, она продолжала «бомбардировать» председателя комиссии «меморандумами» с предложениями по повышению эффективности деятельности комиссии^lxxxii. Обращение же с заявлениями к большинству ее коллег часто вызывало раздражение последних. Между тем, благодаря титаническим усилиям, Беатрис выиграла первый раунд, поскольку именно ее программа по исследовательской процедуре была принята 5 февраля 1906 г.^lxxxiii.

Тем не менее, в июне 1906 года дело сдвинулось с мертвой точки. Это было связано с тем, что коллеги по комиссии согласились с необходимостью рассмотреть вопрос взаимосвязи между отраслями промышленности, использующими потогонную систему и пауперизмом. Способствовало этому и возобновление сотрудничества в рамках комиссии с Чарльзом Бутсом, а именно, соединение статистических данных и исторического обзора^lxxxiv. В это время Беатрис приходится отложить на некоторое время свою совместную работу с супругом над книгой «Развитие местного самоуправления» Великобритании (The Development of Local Government)^lxxxv, поскольку деятельность в королевской комиссии кажется для нее более важной.

Помощь в этой деятельности ей оказывала Шарлота Шоу (жена Бернарда Шоу), которая профинансировала часть исследований. В свою очередь, Сидней Вебб был готов записывать отчеты и производить окончательную сверку всех данных, придавая, таким образом, законченность «Отчета меньшинства» (Minority Report). В то же время Беатрис пыталась на практике доказать свою трудовую состоятельность. В связи с этим, один из известных журналистов А. Гарденер напишет о ней: «Не имеется никакого другого эксперта… более уверенного, учтивого и тонкого, чем миссис Вебб. Когда я был вызван в королевскую комиссию для дачи показаний, я находился в комнате с Беатрис и ее коллегами… Постепенно она свела доводы [одного из коллег – О.Ю.] к гибели, казалось бы невинными вопросами… С тихим “спасибо” всем она сложила руки и сидела в своем кресле, излучая скромность и обаяние»^lxxxvi.

В период с 1906 – 1907 гг. Беатрис отказалась заседать в комиссии, на том основании, что она не чувствовала поддержки своих коллег. Она предпочла продолжить свое частные исследования, в которых основное внимание уделялось проблемам пауперизма. В это время она отчетливо осознала свою зависимость от поддержки супруга. «Я с дрожью думаю о том, что чрезвычайно завишу от него… От его любви и от его непревзойденной способности расставлять все по местам… Когда он далеко, я опасаюсь, чтобы никакая неудача не случилась с ним. Это опасение потери друг друга, как я думаю, присутствует больше со мной, чем с ним»^lxxxvii.

Тем не менее, к апрелю 1907 года Беатрис совместно с Сиднеем закончила свой отчет, который был готов к обсуждению в комиссии. Это показывает, по мнению автора, что, несмотря на обиду, Беатрис была глубоко заинтересована в успехе дела комиссии. Следует отметить, что к концу 1907 года Беатрис, по свидетельству исследователей, осталась, пожалуй, единственным членом комиссии, который продолжал генерировать предложения по улучшению законодательства^lxxxviii. Так, например, она предлагала схему передачи медицинского обслуживания в руки местного самоуправления, так как считала, что это позволит охватить больший круг нуждающихся в медицинской помощи^lxxxix.

Весь 1908 год Беатрис потратила на работу над последним проектом отчета меньшинства. При этом, уже к маю 1908 г. комиссия, более или менее очертила круг проблем, которые подлежали первоочередному разрешению. Кроме того, Беатрис предложила размножить и разослать копии их схемы действия закона ряду членов правительства и видных политических деятелей, как то, Ллойд Джордж, Герберт Асквит, Уинстон Черчилль, Артур Бальфур и пр. Именно с именами Ллойд Джорджа, назначенного на пост министра финансов, и Уинстона Черчилля, возглавившего министерство торговли, Беатрис Вебб связывала надежды на реализацию своего проектов. В некоторой степени это удалось^xc.

Однако даже эта поддержка не смогла убедить большинство членов комиссии и в сентябре 1908 года Беатрис фактически полностью вышла из ее состава. Последний раз королевская комиссия собралась в начале января 1909 года, а 17 февраля были изданы два отчета комиссии по изучению законодательства о бедных, получивших название «Отчет большинства» и «Отчет меньшинства», автором последнего была Беатрис Вебб. В действительности оба отчета имели много общего, что, прежде всего, связано с результатами давления Беатрис. Подобно отчету меньшинства, отчет большинства рекомендовал передачу руководства и контроля над законодательством о бедных в руки муниципальных властей. Это способствовало реальному расширению социальной сферы. Как считают исследователи, Беатрис Вебб можно критиковать за ее негативную оценку отчета большинства, при этом всесторонняя изученность вопроса делает отчет меньшинства более внушительным документом.

По мнению Беатрис, план благосостояния базируется на трех предположениях:

бедность – это не дефект личности, а болезнь общества в целом;

существует не одна причина, а целый комплекс причин возникновения бедности;

комитеты, созданные для внедрения законодательства о бедных должны быть укомплектованы специалистами, и должны не только ликвидировать бедность, но фактически ее предупреждать^xci.

Обратим внимание на созвучность основных выводов Беатрис с выводами Чарльза Бутса, сформулированных в его работе «Жизнь и труд людей Лондона». Это связано, по нашему мнению, с тем, что многие положения Беатрис сформировались у нее раньше ее работы в Комиссии, в то время когда она занималась исследовательской работой в Ист Энде.

Отчет меньшинства критиковался за отсутствие схемы социального страхования, за которую ратовали либералы. Кроме того, схема, предложенная Беатрис, предусматривала слишком громоздкую бюрократическую систему. Конечно, ее предложения включали далеко идущие административные изменения, которые, однако, без поддержки либералов не могли внести решающего вклада.

Тем не менее, в мае 1909 года Беатрис совместно с мужем организовала «Национальный комитет по предупреждению нищеты», стремившийся добиться осуществления предложений, намеченных в «Отчете меньшинства»^xcii. Члены комитета вели активную агитацию в прессе, на митингах, в парламенте и т.д. Они доказывали, что «предупреждение болезни», то есть бедности, лучше и дешевле, чем лекарства для лечения ее. Таким образом, Веббы и Фабианское общество пытались доказать преимущества социальных реформ и их необходимость.

Второй этап работы в королевской комиссии пришелся на период с 1909 по 1914 год. По мнению автора, в это время Беатрис все более разочаровывается в реформировании общества посредством данного учреждения, потому данный этап можно охарактеризовать как некий спад политической активности Беатрис. Уже 10 декабря 1910 года Беатрис запишет в своем дневнике: «Сидней и я оба чувствуем себя утомленными и удрученными»^xciii. Эта удрученность во многом обусловила и тот факт, что Беатрис за все четыре года деятельности комиссии не внесла сколько-нибудь новых изменений и дополнений в свое видение проблемы, что, естественно, выглядит странным, если вспомнить с каким жаром она взялась за работу.

Следует отметить, что второй созыв королевской комиссии не привнес каких-либо изменений и в разработку законодательства о бедных. Так, сама Беатрис фактически ограничила свою деятельность в этот период только научными изысканиями и преподавательской деятельностью в летних школах, устраиваемых Фабианским обществом. Немаловажным здесь нам представляется тот факт, что практическое продолжение идей Беатрис Вебб произошло только в 20-х гг. ХХ века с момента прихода к власти первого лейбористского правительства. Несмотря на тот факт, что ряд крупных либеральных деятелей в некоторой степени заинтересовались результатами деятельности комиссии, только Уинстон Черчилль использовал некоторые выводы отчета меньшинства в начале своей деятельности в министерстве^xciv. Потому неслучайным выглядит заключение Беатрис Вебб, которое подводило итог всей деятельности Беатрис в королевской комиссии: «Это было необходимо, и теперь поможет сформировать сильную социалистическую партию»^xcv. Базой же для этой политической партии становится Фабианское общество.

Обобщая вышесказанное, подчеркнем, что на формирование личности Беатрис Вебб, как ученого и общественной деятельницы, оказали серьезное влияние те условия, в которых она воспитывалась с детства. Недостаток общения как среди близких людей, так и сверстников в детском возрасте развил в ней способности к анализу, критическому отношению к действительности. Иными словами, изначально в Беатрис был заложен потенциал исследовательницы.

Кроме того, круг знакомств в юношестве сформировал и теоретическую основу воззрений Беатрис. Спенсер познакомил ее с позитивизмом, работа с Бутсом предопределила интерес к рабочему движению и ее становление как социалистки, а Чемберлен вынудил отказаться от традиционной для аристократического общества теории «сепаратных сфер».

В свою очередь, печальный опыт работы в королевской комиссии, не в последнюю очередь предопределил дальнейшую судьбу Беатрис. С этого времени все ее усилия были связаны не столько с работой в госучреждениях, сколько в Фабианском обществе.